И ведь что-то было не так.
Простая ситуация: короткое извещение о том, что пока переводить главы твоей любимой манги не имеют возможности, о том, что в другой манге творится черти-то, а ты логику потеряла еще на н-ной 200-хсотой главе, что друг оказывается вдруг… Хотя даже таки и не «вдруг», так было всегда, но ты же до последнего не хотела этого признавать. Верила, как святая. Хотя, до святой со своими реалии тебе еще пешком до другой галактики.
И вот, пять часов утро, глаза болезненно всматриваются в мерцающий экран компьютера, а поясница и шея ноют от тупого положения в течении нескольких часов. Задним местом, почти на периферии всей какофонии в голове, ты все же вспоминаешь, что твоя дипломная работа о здоровье, где-то, в каком-то абзаце, ты сама это скопировала и вставляла, информацию о том, что нужно делать зарядку. Или же видела это в кабинет информатики в школе, когда компьютеры так долго грузились, а говорить с классом как-то не хотелось и ты погружался в чтении всего что окружает тебя. А может, этого тебе так упорно говорила мать, ругая за немытую посуду, не сделанную домашку и часы просиженные за компьютером. Но даже вспоминая, и кое-что четко припоминания (громкий ор, болезненный хлопок по плечу и угрозы отключить интернет) делать зарядку не хочется.
Вообще ничего не хочется. Внутри тебя, где как тебе казалось, была огромная, прекрасная вселенная со своими законами и правилами не осталось ничего. Вообще ничего, знаете? Такая даже не сосущая, а просто пустота. И воспринимаешь её так спокойно, так… Легко. Хотя нет, чего-то не хватает, но это еще не грызет, не сосет, не заставляет метаться в беспокойстве. Можно даже сказать, что это шок. Первая стадия. Проходят секунды, минуты, а ты все сидишь и ждешь. Может, случиться чудо, Земля перевернется с головы до ног, твой стул перестанет шататься, а компьютер так ужасно отвратно мерцать? Ты ждешь, как самый настоящий хорек, ждешь.
Но ничего не происходит: где-то сопят в сладком сне твои родители, где-то едва двигая стрелки часов тарахтят настенные часы, где-то пробегает кошка, к лотку, творя свои темные делишки. А ты сидишь. Сопишь, сжимаешь челюсти, что сводят жевалки и ждешь. Хорек давно бы уже ушел обратно в норку или куда там он должен прятаться, а ты… А ты понимаешь, что ничего, ну вообще ничего не понимаешь об мире животных и о хорьках. Хотя, какое именно они имеют отношение к тебе? И ты, цепляясь за мысль, за одну из десяток тупых, однообразных мыслей сотен людей, цепляешься, возвращаясь к изначальной, обратной точке. И понимаешь: все, тебе хана, кердык, крышка! Ибо продолжения манги не будет. Ничего больше не будет.
И что-то падает. И ты даже можешь сказать с каким звоном, с каким гулким эхом устремляется вниз все-то что ты так хвалебно растил внутри себя при прочтении этого произведения. И наступает вторая стадия шока. Какие-то нечленораздельные звуки из рта и нервно поддергивающие руки. Что? Как? Я не верю! И ты наконец-то начинаешь понимать, долбящую в наушнике музыку: модную, старую, рок и всякая прочая херня, от которой искренне хочется проблеваться и прочистить уши. И желательно память. Как-то заунывно привычно начинает ныть коренной зуб, подверженный кариесу, а ведь ты всегда жалеешь деньги на дантиста, покупая на них какую ни будь херню из онлайн-магазинчика.
Это нереальная реальность внутри интернета тебя обидела. Глубоко так, серьезно. Как Ваня из пятого класса, когда ударил рюкзаком за школой, обозвав толстой и очкастой. А может и нет. Ты же ведь не помнишь: слезы не давали смотреть, а собственный хрип, не давал слышать. А ты уже все решила за себя и за того бедного Ваню, которого жестко отчитали и едва не отчислили из школы. Он же хулиган, двоечник, а еще и учится не по прописке. Не из твоего района. Поток, на втором эдак курсе ты узнаешь, что его все же отчислили и из-за его оценок его не хотели принимать ни в какую школу, а в свою родную он не хотел, не было чего-то там, то ли денег у Вани на проезд, то ли еще какая-то какофония. Ты не вдавалась, а лишь скупо заметила, что из-за этого его отправили вообще в другой регион, к тетке: пусть там живет, учится.
Конечно, просто ты не видела его слез. Хотя, как же ты там говоришь: мальчики не плачут, кроме семе? Или плачут? Тебе уже как-то все равно. А боль есть. А боль почти реальная. Или, как сказал бы дед, сжимая пальцы на правой руке в кулаки, фатальная. Рука-то у него большая, жилистая, да вот пальцев трех не хватало. Обморозил по дури, вот…. Вот и все. Хотя нет, не фатальная: ноющая и берущая за душу, прямо за яйца. Хотя, какие яйца?! Яичники. И вот, третья стадия шока. Зуб болит, внутри такое желание взяться об что-нибудь и убиться им об стол, как в самых лучших мемах. А может и еще лучше, наконец-то встать, выключить к черту компьютер и лечь спать, ведь минут пять как у матери трещит будильник.
А ты сидишь. Сжимаешь зубы сильнее, думаю, что боль станет меньше, но уже не ждешь. Хотя нет, ты судорожно начинаешь писать всем своим друзья в поиске поддержки, в поиске признания. Но понимая, что все это опять глупость, ты вновь сидишь с тупым лицом. Сам того не понимая, успеваешь перессорится со всеми дорогими людьми и это разочарование становится лишь глубже. Сильнее. Глаза уже жжет от тупого взгляда на экран компьютера, поясница ужасно воет, отстреливаясь в правый бок. И по наконец-то понимаешь, что этой ночью, уже утром, ты изменился. Изменилось твое отношение. Не хотелось писать, не хотелось рисовать, не было того счастливо-восторженного ощущения ожидания новой главы. Степь, пустошь, да блажь. Или, как там говорят: кошки скребутся. Хотя, об что им скребется.
Мир не перевернулся вокруг неё – просто внутри стало пусто. Никогда не было огромной вселенной внутри неё – что вы! Это была лишь жалкая копия со сотен других людей, так жадно присвоенных ею. Не было ни фантазии, ни разума, ни полетов. Она забывает о зубе, о пояснице, о боку, о шагах в спальне, мать проснулась и шла на ощупь на кухню.
Девочка закрывает глаза и опускает плечи. Тяжко так вздыхает: наверное, так именно и теряют веру, надежду и любовь. Хотя, какая она девочка? Боже, не смешите меня: если было можно ей сравнить – она скорее всего – как гнилой, просроченный фрукт, что было б в пору выбросить или отдать на корм свиньям, да вот их жаль, не то отравятся.
И она вспоминает о недоделанной дипломной работе; о том, что нужно сходить к дантисту; а том, что вчера уехал брат, а она так и не попрощалась с ним; о том, что у матери болят ноги, а папа вообще-то давно мертв; о том, что дедушку она видела лишь в годик; о том, что у неё совсем не осталось интернета, лишь немного, что, бы отписаться. Все это так наваливается на неё таким тяжелым, непомерным грузом, а шаги матери совсем близко к её двери. И вообще…
- Опять всю ночь сидела! – горько с полусонно причитает заглянувшая женщина. – Садистка ты, а не дочь! Иди спать – живо! - И наспех раскрывшаяся дверь печально хлопается об стенку. Мать хватает тебя за руку и рывком поднимает со стула и едва не швыряет, крепко сжимая пальцами плечо на кровать. А компьютер выключает, вырывая из прямо из розетки шнур. Наушники, безжалостно вырванные, болтаются у тебя на шее.
- Раздевайся и нормально ложись спать! – голос матери звучит все так же сонно, но от этого не менее грозно. Ты встаешь под яростным взглядом, скрытым где-то под поволокой сна, и начинаешь медленно, словно не живая стягивать с себя кофту. Мать не выдерживает и покидает комнату, вновь кидая дверью и громко ругаясь. А вновь падаешь на постель. Закрываешь предплечьем глаза и понимаешь, что наступила тишина.
Ни мерцающего экрана, ни надоедливой музыки. Лишь ворчливый голос матери и грохот кастрюлек, с детства успокаивающий. К черту, что нет у тебя ничего особенного. К черту, что нет уже того, что было несколько часов назад. Главное, что ты здесь в своей родной, любимой реальности. И ни будет больше ничего. А тебе и не надо, ведь ужасно, нестерпимо хочется спать…
И вот, уже проваливаясь в сладкую полутьму, когда за шторками светлеет, резво вспоминаешь, что все это не хорьки, а суслики.
И что-то ты о них знаешь.